| № | Статья | Скачиваний | |||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 251 | Статья посвящена проблеме интерпретации могольского аллегорического портрета. На примере изобразительного панегирика исследуется процесс трансформации вербальных знаков в знаки визуальные. В статье затрагиваются вопросы, связанные с различными аспектами визуализации конвенциональных для могольской культуры идей и мотивов. Показано также, что на формирование монаршего портрета большое влияние оказали политические и социо-культурные реалии времени. Их внедрение в изобразительный текст способствовало актуализации и конкретизации литературных мифологем, составлявших основу могольской идеологической программы. Ключевые слова: могольская миниатюра, аллегорический портрет, визуальный панегирик, падишах Джахангир | 1480 | |||||
| 252 | В статье проанализированы индивидуальные семантические структуры, имеющие как внешнюю, так и внутреннюю природу и способствующие созданию актёрского образа. Автора интересует именно проблема места личности актёра в его персонаже. На примере документальных фильмов о трёх значимых актёрах оказывается возможным сформулировать некоторые аспекты влияния актёра на сознание и образ жизни как зрителя, так и общества. Специфика актёрской личности становится неотъемлемой частью его героя. Анализ фильмов обнаруживает возможность объяснить и доказать, что Кэри Грант создаёт на экране такой образ, каким бы он сам хотел быть в реальности, тогда как Жан-Поль Бельмондо проецирует на персонажа своё человеческое кредо, а Хит Леджер перестаёт существовать как личность в каждой роли, растворяясь в ней. Семантическое ядро другого «Я» в кинороли, которое неизбежно в актёрской профессии, наполняется смыслом в зависимости от внутренних установок каждого, то есть оно сугубо индивидуально. Ключевые слова: звезда Голливуда, внутренняя и внешняя трансформация, раздвоенность, процесс вживания в образ, экранный образ, типаж романтического героя | 1477 | |||||
| 253 | Доклад представляет взгляд на музей, во-первых, как на публичное пространство в сети других городских площадок и, во-вторых, как на пространство, заданное модусами поведения в нём и его использования. Особенность использования посетителем музейного пространства описывается в терминах «демонстративности» и «спектакулярности», когда модусом поведения в пространстве становятся игры с открытостью и доступностью для рассматривания. Предлагается исследование феномена множественности сценариев использования экспозиционного пространства, то есть изучение транзитивных свойств музейного пространства. Ключевые слова: музей, пространство экспозиции, общественное пространство, транзитивное пространство, публичность, доступность, демонстрационность | 1477 | |||||
| 254 | Балет «Новые Аргонавты» Гаспаро Анджолини, показанный 24 сентября 1770 года в Петербурге, завершил череду торжеств, в которых благодарственные молебны, торжественные приемы и награждения по случаю Чесменской победы плавно перетекали в празднования годовщины коронации Екатерины II и дня рождения великого князя Павла Петровича. Балет, в котором было показано, как Петр Первый и Минерва (то есть Екатерина II) вдохновляли российских моряков в сражении с турецким флотом, завершался аллегорическими картинами. Он подвел итог провиденциальному совпадению «царских» дней и только что полученных известий о грандиозной победе. Спектакль важен прежде всего не своей аллегорической рамкой, а документальным сюжетом, позволяющим рассматривать его как часть истории визуальных медиа. Обычно спектакли «по случаю», каким было представление балета «Новые аргонавты», трактовали текущие события на языке аллегорий. «Новые аргонавты» – редкая попытка передать документальный рассказ о главном событии в форме движущейся картины. Традиционно в это время новости узнавали, читая или слушая. В балете, судя по сохранившейся программе, были показаны Чесменское сражение и уничтожение турецкого флота средствами театральной машинерии и пантомимы. Текст программы балета (в ее документальной части) основан на реляциях о победе, полученных в сентябре 1770 года от маркиза Кавалькабо, поверенного на Мальте, и от главнокомандующего графа А. Орлова и опубликованных в «Прибавлениях к Санкт-Петербургским ведомостям» 7 и 17 сентября 1770 года. Спектакль стал своего рода выпуском новостей, приправленным лирическим сюжетом о братской привязанности Язона и Промака, в которых зритель без труда узнавал главнокомандующего Алексея Орлова и его брата Федора Орлова. Этот сюжет также почерпнут из донесений о битве. Проанализированный пример показывает извилистые пути становления медиа как технически опосредованной коммуникации и одновременно технически опосредованных способов видения. Представленный кейс дополняет историю и археологию медиа на российском материале. Такие исследования пока сравнительно немногочисленны и охватывают «классические» объекты типа камеры-обскуры, волшебного фонаря, панорам, диорам, то есть примеряют европейские траектории к российской почве. «Новые аргонавты», возможно, демонстрируют культурно-специфический формат общего процесса. Кентавр-явление, сочетающее традиционные театральные технологии и новую интенцию к репортажности, позволяет ставить вопрос о других подобных сюжетах в истории визуального опыта и технологий. Ключевые слова: визуальные медиа, ранние оптические зрелища, балет «Новые аргонавты», Чесменская победа | 1477 | |||||
| 255 | В работе анализируется проблема организации общественного пространства Китая в контексте воздействия на социально-экономическую сферу. Особое место уделяется анализу экономического роста Китая в свете обострения экологической ситуации в стране. Представлены две ключевые стратегии дальнейшей организации общественного пространства Китая. Первая стратегия – это стратегия урбанизации Китая путем переселения сельских жителей в мегаполисы и крупные города. Вторая стратегия – стратегия перехода от крупных мегаполисов к мелким посёлкам с немногочисленным населением. В настоящее время приоритет государства отдаётся первой стратегии, что связано с необходимостью дальнейшего экономического роста государства. Стремясь сохранить реализуемую стратегию организации общественного пространства и одновременно ослабить экологические проблемы, государство делает ставку на политику по переселению населения на территории Российской Федерации. Одним из возможных регионов переселения китайского населения рассматривается Забайкальский край. В настоящее время идёт процесс согласования соглашения между Российской Федерацией и Китаем с учётом возможных выгод и дальнейших перспектив для обоих государств. Ключевые слова: общественное пространство, урбанизация, экология, экономическое развитие, коренной народ | 1475 | |||||
| 256 | Проведен иконографический анализ образов Марфы и Марии в европейской живописи. Рассмотрена и проанализирована иконографическая традиция с построением визуального ряда произведений от эпохи Высокого Возрождения до стиля модерн. Описаны формальные приемы, определяющие поэтику композиционного построения живописного произведения: геометрические схемы, пространственные планы, атрибутивные признаки и др. В результате количественного анализа определено, что всплеск интереса к визуализации образов Марфы и Марии характерен для эпохи барокко и в наибольшей мере для итальянских и фламандских художников, при этом разработка сюжета ведется по-разному. Установлено, что отождествление образа Марии с кающейся Марией Магдалиной характерно только для итальянской живописи. В произведениях барочной испанской, фламандской (исключение – произведение П. П. Рубенса) и голландской школ живописи, а впоследствии и в произведениях академизма, реалистического искусства и символизма сюжет о Марфе и Марии разрабатывается на основе включения в композиционную схему фигуры Христа, что наиболее соответствует евангельскому тексту. На основе иконографии сюжета и антропологического подхода к прочтению семантики визуальных образов выявлены текстуальные и контекстуальные значения визуальной репрезентации образов Марфы и Марии. В эпоху барокко и в странах устоявшего и торжествующего католицизма одной из важнейших коннотаций сюжета является рефлексия оппозиции земного и духовного богатства, которая красноречиво проявляется в трактовке образов сестер и формальных композиционных приемах. В произведениях итальянских художников доминирует решение в пользу красоты и богатства Марии Магдалины в противовес невзрачности Марфы, которая часто выглядит как служанка. В повседневном плане итальянские художники разрабатывают мотив соперничества двух женских типов, отдавая предпочтение страстной и привлекательной Марии Магдалине, что совершенно не характерно для фламандского искусства, иконография которого говорит, скорее, о «статус-кво», существующем между сестрами и их служением Господу, при этом разница земного и духовного служения подчеркивается не столько эмоциональной характеристикой образов, сколько композиционным построением и атрибутами каждой из сестер. Визуализация вопроса о том, какое же из служений ведет в рай, в конкретно образном решении сюжета о Марфе и Марии появляется впервые в произведении А. да Корреджо, а затем – только через четыре века – в живописи символистов М. Дени и М. В. Нестерова, которые воспроизводят фигуры Христа, Марфы и Марии на фоне образа Небесного Иерусалима. В качестве основной концептуальной антропологической характеристики сюжета о Марфе и Марии выявлена дуалистическая несводимость путей земного и небесного служения друг к другу и одновременно причастность и того и другого божественному замыслу о человеке, которая по-прежнему остается актуальной экзистенциальной проблемой человеческого бытия. Ключевые слова: иконография, семантика визуального образа, семиотика визуального образа, визуальная антропология, Марфа и Мария | 1475 | |||||
| 257 | На философском факультете Томского государственного университета с 2012 года преподаётся учебная дисциплина «Методологические основания визуальной антропологии» для обучающихся в магистратуре по направлению «социология». В рамках изучения этой дисциплины магистранты приобретают навык системной теоретической экспликации антропологических смыслов, содержащихся в фотографическом изображении. Свои компетенции в данной области они демонстрируют в соответствующих по тематике эссе, посвящённых концептуальной интерпретации избранной ими фотографии. Ниже представлены некоторые работы магистрантов-социологов, посвящённые анализу фотографического снимка в ракурсе визуальной антропологии. Ключевые слова: фотография, визуальная антропология, анализ изображения | 1471 | |||||
| 258 | Предмет данной статьи лежит на пересечении исследований урбанистки, визуальности и сетевой культуры – это способы семантизации некоторых локальных пространств Томска в фотографиях социальной сети Instagram. В работе представлены обзор и объяснение визуальных репрезентаций общественных мест Томска, которые пользователи делают «видимыми» в социальной сети. Кейсы-локации – Лагерный сад, Игуменский парк, Сибирский ботанический сад Томского государственного университета (ТГУ). В фокусе исследовательского внимания – организация пространства города и приёмы означивания территории, проявленные через практики создания и использования фотографического материала авторами-любителями. Фотографии, которые пользователи размещают в сетевых медиа, обладают рядом особенностей в сравнении с фото, находящимися в домашних и электронных альбомах людей, что обусловлено целью пользователей сети получить одобрение от своей интернет-аудитории в виде «лайков» и комментариев. Методологический базис исследования – семиотические концепции Ф. Киттлера и Р. Барта; эмпирическое основание – анализ 150 публикаций пользователей Instagram. Репрезентация городского пространства в сетевых медиа рассматривалась через категории оптического восприятия «реальное – воображаемое – символическое»: способы освоения городского пространства обывателем, зафиксированные в социальной сети, создают образ места у аудитории. Результаты исследования представлены в работе в качестве аналитических обзоров об общественных местах. Фотографии Лагерного сада Томска, сосредоточенные на скульптурном мемориале Родины-матери, вручающей оружие Сыну, и на природном ландшафте, представляют образ Лагерного сада как места памяти и свободы. Пользователи структурируют в Instagram пространство сада, создавая посредством сетевых визуальных шаблонов образ «возвышенного» места, скрытого за материальностью повседневности вещей. Структурирование образа Игуменского парка в Instagram представлено фокусировкой внимания на взаимодействии посетителей с малыми архитектурными формами и/или обитателями территории. Это, в свою очередь, формирует представление о парке как о «приватном месте» с возможностью перформативного использования пространства. Образ Сибирского ботанического сада ТГУ представлен в социальной сети как пространство умиротворения и естественности посредством акцентирования внимания на растениях и естественной цветовой гамме изображений; здесь то, что создано искусственно, «уходит» на второй план. Семиотика фотографий, где представлен Сибирский сад, иллюстрирует симптоматичные модные тенденции Instagram, к примеру, специфику создания «дизайна флоры» в профиле пользовател я. Таким образом, посредством фотографий создаётся визуальный конструкт общественного места, который с помощью сетевых медиа становится унифицированным образом пространства. Значимой частью семиотики городского пространства, особенно для экстра-городских акторов, становится его репрезентация в цифровых интернет-сетях, в частности – в Instagram. Ключевые слова: городское пространство, общественное пространство, сетевые медиа, Instagram, визуальная репрезентация | 1471 | |||||
| 259 | Исследование призвано осветить актуальный вопрос взаимодействия новых медиа и городской среды, в частности – возрастающую роль процессов медиатизации и дигитализации городов арктической зоны европейской части России. Работа имеет междисциплинарный характер: она написана на стыке теории коммуникации, социологии и урбанистики. На основе изученных работ, а также с опорой на эмпирические исследования автор предлагает классификацию форм медиатизации городского пространства. Основное внимание в статье уделяется «формам вовлечения», к которым автор относит такие практики, как городской активизм, создание виртуальных городских сообществ, самоидентификация в городе посредством онлайн-сервисов и мобильных приложений. Утверждается, что данные формы медиатизации являются факторами развития арктических городов. Проведён предварительный анализ активности городских онлайн-медиа арктических центров с помощью применения открытых онлайн-инструментов для определения статистики социальных сетей, а так-же разобраны кейсы «форм вовлечения» (городского онлайн-активизма) в Архангельске и Мурманске как крупнейших городах Европейской части Арктики. В результате выясняется, какое значение и перспективы имеет смена парадигмы от техноцентрической к социальной в управлении городом на примерах данных агломераций. Объясняется, в каком направлении государственные институты городского управления могут быть трансформированы в связи с усилением процессов медиатизации арктических городов в целях эффективности и прозрачности принятия решений. В основе предложения – синергетический, коммуникативный, интерактивный, коллегиальный принципы, свойственные онлайн-формам городского вовлечения. Данная работа является стартом для дальнейшего исследования медиатизации арктических городов и обосновывает необходимость и актуальность данного вопроса. Ключевые слова: пространство города, медийный город, виртуальные городские сообщества, мобильные толпы, арктические города | 1467 | |||||
| 260 | Существующие тенденции в образовании вынуждают студента активно включаться в образовательный процесс. Для эффективного обучения необходимо учитывать особенности работы головного мозга. С опорой на достижения нейронаук организуются учебные принадлежности, воплощенные визуально. Семиотическая диагностика подобных «аксессуаров» для обучения позволяет понять, как сочетать их и другие средства обучения без вреда для индивидуальности, учитывая различные особенности и личные потребности. Перегруженность современного человека информацией заставляет его для успешного эффективного обучения вернуться к чтению бумажных книг, написанию конспектов на бумаге и учебе в библиотеке. Ключевые слова: семиотическая диагностика, нейронауки, нейропедагогика, синергетика, восприятие визуальной информации, обучение | 1467 | |||||
| 261 | В статье проанализированы специфические причины появления в советских детских фильмах эпизодов, демонстрирующих городские и сельские ландшафты Литвы и создающих особую атмосферу в кадре. Поскольку вильнюсское барокко испытало на себе влияние итальянской архитектуры, то съёмки в Литве создавали в советском кинематографе иллюзию Италии. Ещё одна из причин лежит в плоскости инаковости культуры, внутри которой легко сотворить образ врага. Но вместе с этой крайностью в контексте детского кинематографа лежит и полярно другая целевая причина: визуально продемонстрировать абсолютную идентичность литовского городского пространства российскому, точнее, советскому пространству. Использование ландшафтов литовских городов носило мозаичный характер. Определённые места, которые зритель видит в кадре, по смыслу выполняют иную функцию, нежели та, которая характерна для них в реальности. Городское пространство Литвы в детском советском кинематографе лишено присущей ему семантики. В статье выявляются закономерности, согласно которым авторы фильмов намеренно отказывают в узнаваемости историческим и повседневным объектам этой прибалтийской республики. Ключевые слова: ландшафтный контраст, Литва, городская среда, детский советский фильм, визуальный код. | 1467 | |||||
| 262 | Изучаются практики визуализации нарративов культурной памяти города на примере анализа бренда как мифа. Актуальность исследований указанной тематики подтверждается повышенным научным интересом к тем феноменам, которые символически детерминируют городскую реальность, а также эпизодичностью исследований, связанных с изучением проблематики культурной памяти города. Особую роль в процессах репрезентации образов городского прошлого играют нарративы, представляющие собой символический репертуар фрагментов культурной памяти города. В связи с этим бренд города рассматривается как миф, который через доступную символику визуальных форм передаёт и поддерживает идею города для различных аудиторий, вызывая устойчивые ассоциации, идентифицирующие город посредством культурных смыслов. Рассматривая три уровня наррации, автор раскрывает различные аспекты функционирования бренда-мифа в городской среде: а) формирование устойчивой идентификации места и его «отличимости»; б) конструирование культурного коллажа, части которого в хронологии и в пространстве образуют связные тексты города; в) реализация социальных практик, направленных на рефлексию и интерпретацию замысла бренда. Поскольку нарративный текст предполагает наличие смысловых последовательностей, то идея бренда должна быть представлена в городской реальности путём регулярной дешифровки заложенных в бренде смыслов. В качестве иллюстрации к выдвигаемым тезисам автор обращается к трём типам практик брендирования городов, которые визуально манифестируют разные способы уникальности места: бренд-миф города, основанный (1) на народных промыслах и культурных традициях, (2) на исторических событиях, (3) на сакральных значениях природы. Символическая природа мифа позволяет рассматривать бренд города как одну из практик визуализации нарративов, конструирующих городскую реальность через образы культурной памяти города. Исходя из этого, новизной статьи можно признать попытку рассмотреть визуальные носители городского мифа как современные способы репрезентации нарратива, которые с помощью доступных форм «упаковывают» сложные смыслы культурной памяти города в простые и понятные большинству формы. При этом мифологическая природа бренда делает его мощным детерминантом структурирования культурных смыслов, а следовательно, фактором конструирования городской реальности. Автор подчёркивает, что в результате и сам бренд города следует рассматривать не столько как средство повышения привлекательности места, столько как инструмент осмысления города для горожан. В связи с этим брендинг города представляет собой одно из направлений символической политики региональных элит. Ключевые слова: город, ценности, смыслы, бренд города, культурная память, нарративы памяти | 1466 | |||||
| 263 | Автор статьи исследует уличное искусство в некоторых городах Сибири как этическую мотивацию визуальной интеграции в общественное пространство. Автор выясняет начало этих явлений – как в мире, так и в России – с исторической точки зрения. Надписи, граффити, street art рассматриваются как проявления ценностей, разделённых по трём категориям: индивидуальные, вовлечённые, глобальные паттерны. Уличное искусство в городах Сибири направлено на изменение социальной, политической и, самое главное, аксио-семиотической формы городского пространства. Статья представляет собой попытку предложить исследование уличного искусства и настенных изображений как визуальных текстов на примере городов Сибири. Как эти визуальные явления существуют в городском пространстве восточной части России? Как они относятся к городскому пространству? Воспроизводят ли они городское пространство? Творят ли они визуальный образ городского пространства или создают иллюзию уникальности места? Где и кем они созданы и по каким причинам? Уличное искусство может быть индивидуальным опытом, вовлечённой активностью, политическим и социальным, глобальным и местным. Граффити можно рассматривать как мемориалы или как форму коммуникативного пространства, в котором обнаруживаются даже скрытые общественные проблемы; как проявление ценностей и как форму взаимодействия через символы; как способ борьбы за ценности и убеждения (происходящей по всему миру) в городском пространстве Сибири. В таких городах, как Томск, Новосибирск, Кемерово, Новокузнецк, Иркутск, Горно-Алтайск, автор смог увидеть уличное искусство как стремление граждан к эгалитарным изменениям, а именно: доступность искусства, эстетизация зданий, политический дискурс, творение ценностей / базовых идентичностей по месту жительства. Ключом к изучению экзепляров такого искусства является способ представления в них ценностей, социальный и экономический контекст их возникновения, политическая форма борьбы с ними, местная активность и построение / выражение идентичности соседства. Уличное искусство не только способствует эстетизации пространства сибирских городов, но и всё чаще становится выражением и способом реализации ценностей или одним из способов организации общественного пространства обычными людьми. Ключевые слова: аксио-семиотика, уличное искусство, городское пространство, Сибирь, культура | 1464 | |||||
| 264 | В статье представлен ряд историко-градостроительных особенностей поморского города с конца XVI по начало XXI века в историко-культурной перспективе как целостной идейно-семантической программе. Эта программа была свойственна средневековому городу, сохранившему преемственность в Новое время, хотя его развитие шло в русле общей архитектурной традиции, творчески интерпретируя приёмы и мотивы различных стилей: от барокко до модерна. В эпоху эклектики значимой основой для них стали традиции новгородской, московской, ярославской и особенно северной народной архитектуры. В начале XX века эклектика уступила первенство архангельскому модерну, проявившемуся здесь в предреволюционный период. Он был ориентирован в основном на строго рационалистическое и функциональное направления. Исключением стали торговые дома, построенные по проектам С. А. Пеца, с их выразительной архитектурой, деревянный дом Я. Беляевского, уличный фасад которого насыщен декором, сочетает себе резную обшивку и открытый сруб. Здесь удивительно соединились приёмы русского деревянного зодчества с формами модерна и традиционной скандинавской архитектуры. Все представленные художественные стили, отвечавшие вкусам времени, оставались глубоко национальными. В начале XX века интерес к новаторским явлениям западноевропейского искусства соседствовал с глубоким интересом к художественной культуре русского народа, его традициям. «В России проснулась благодатная страсть к своему прошлому» (И. Евдокимов). В XX–XXI вв. эти традиции прерываются, что приведёт к исчезновению исторического города. Ключевые слова: Россия, Поморье, Архангельск, «град»-город, монастырь, гостиные дворы, архитектура, художественные стили | 1464 | |||||
| 265 | The author argues that in order to fruitfully explore the city within the cultural-studies framework one must first accurately define the city as an object of knowledge, which only highlights the problematic nature of the boundaries of the city. The article foregrounds the key role of the cultural heteronomy of the city, which overrides its civilisational heteronomy. Culture, which the Polish culture scholar Stanisław Pietraszko understands as a way of being in accordance with values, is the determining factor in the identity of the city and is manifest in the openness and fluidity of its limits. Central thematic concern lies in literary “prostheses” of cities, which are needed in places inhabited by migrants, the colonized, “the subjects homesick” for “their” cities. Fiction and poetry bear a crucial ontological and axiological city-making responsibility, as demonstrated in the author’s previous studies on Quixotic La Mancha and re-confirmed in this paper on the example of the Latin American Amereida, a group of architects, poets and artists. The author examines their 1965 journey from Chile, called Travesía (The Crossing), whose aim was “poetic dwelling” in America. During the journey, they performed poetic acts referred to as phalènes, whose idea grew out from an earlier trip to Paris and urban poetic practices in Santiago de Chile. As the pampa and Patagonia became a symbol of absolute modernity, the realisation is prompted that the modernity of the city-text can be “re-written” onto a non-urbanised space. The article ends with a glimpse of the utopian Open City (Ciudad Abierta), which the Amereida founded on the Pacific coastal dunes in 1970 in order to live there, work and teach students of the Faculty of Architecture of the Catholic University of Valparaíso. The pursuits undertaken in the city show that what is poetic is “open,” long-lasting and communal. Ключевые слова: Amereida, the Open City (Ciudad Abierta), travesía, city, city limits / boundaries, modernity, culture, values, South America | 1460 | |||||
| 266 | Распространение биоэтического дискурса в цифровое пространство и формирование этических проблем цифрового здравоохранения вызвали формирование концепта «цифровая биоэтика». В статье анализируется цифровая биоэтика, понимаемая как этика цифрового здравоохранения, отличающаяся от понимания цифровой биоэтики как использования цифровых методов сбора и анализа данных для описания цифрового ландшафта биоэтического дискурса и действия биоэтических принципов. Задачей цифровой биоэтики, понимаемой как этика цифрового здравоохранения, является анализ взаимозависимости технологий цифрового здравоохранения и социальных практик. Ее предмет выходит за пределы биоэтического дискурса по поводу создания и применения цифровых технологий для медицинских целей и включает изучение влияния цифровых систем на распространение таких ценностей, как общественное благополучие, социальная справедливость, солидарность, а также на связь ценностей с инфраструктурой и интересами акторов здравоохранения. Цифровая биоэтика как этика цифрового здравоохранения не разрабатывает отдельных методов анализа, в отличие от цифровой биоэтики, понимаемой как использование цифровых методов исследования социальных репрезентаций биоэтического дискурса в открытом цифровом пространстве. Перспективы развития цифровой биоэтики связаны с развитием эмпирической и нормативистской традиций биоэтического дискурса, проходящего в аналоговом и цифровом форматах. Особенности функционирования биоэтических институций в цифровом пространстве также должны быть дополнительно описаны. Отдельной задачей становится комплексное междисциплинарное обсуждение этических проблем различных проявлений цифрового мира (биоэтика, этика искусственного интеллекта, алгорэтика). Ключевые слова: этика, биоэтика, цифровая биоэтика, социально-гуманитарная экспертиза, цифровое здравоохранение, мобильное здравоохранение, цифровое здоровье | 1458 | |||||
| 267 | Рассматривается феномен архитектурно-ландшафтных пространств власти, проявляющий специфику отношений социума и власти. Асимметрия влияния и другие характерные черты власти наглядно выражаются в организации этих пространств. Воспроизводимые в течение тысячелетий, они несут содержание, обусловленное технологиями власти. Среди инвариантных черт пространств власти: симметрия архитектурно-композиционных решений (наличие выраженной оси), доминирование «классических» форм, ансамблевая застройка, наличие свободного пространства для демонстраций и пр. Существование особым образом организованных территориально-пространственных структур раскрывает содержание, неочевидные связи и динамику взаимообусловленности отношений общества и власти. Пространства власти являются объектом рефлексии в качестве «образа власти», приобретают знаковое выражение (вербальное или визуальное), несущее смысловую нагрузку. В статье используется диахронный метод соотнесения архитектурных приёмов выражения власти с характерными моментами состояния общества. Выявлены устойчивые и многократно воспроизводимые архитектурные решения, прослежены закономерности их развития. Установлено, что процессы формирования и развития пространств власти характеризуются этапами как усложнения, так и упрощения среды. Анализируются характер и формы их проявления в интерьерах и экстерьерах современных объектов власти демократических сообществ. Приведение российских пространств власти в соответствие требованиям времени оценивается как социально значимая проблема. Ключевые слова: город, социальные пространства, отношения социума и власти | 1454 | |||||
| 268 | В истории градостроительных идей понятия Πόλις, Urbs, Civitas раскрываются конкретными планировочными решениями и формами социального взаимодействия. Осмысление образной структуры Санкт-Петербурга представляется актуальным с учетом топологической определенности и ландшафтной «привязки». Эстетическим воплощением этих условий выступает системная организация Северной столицы – с доминирующей идеей регулярности и строгой регламентированности. С точки зрения антропологических проекций города, включенности современного субъекта в парадигму урбанистических сценариев термин градовное смышление утоняется во взаимосвязи сакрального и профанного, определяя единство многообразных социальных связей и коммеморативных практик. В этом плане идеальная прагматика «парадного парадиза» воспринимается важным культурным концептом, приобретая реальные зримые характеристики. «Ансамблевое мышление» позволяет сохранить представление о масштабности общего замысла, но сущностно конкретизируется в смысловых оттенках – практике тонких различений. В ситуации «целостного схватывания» ускользающих частностей особо значима системная интерпретация неявных интроспективных решений. Город как семиотическое пространство включен в систему текстопорождающих механизмов, органично объединяющих принципы застройки и обусловленность повседневных сценариев местом действия. Предметом авторского рассмотрения выступает специфика перевода визуальных идиом на повседневный язык. Избранные для анализа примеры предполагают применение герменевтических подходов при атрибуции мемуарных источников и иконографического материала с его привязкой к системе топологических проекций. Санкт-Петербург возник и был исторически организован как пространство встречи мировых культур. Сам факт максимального приближения к границам государства, экс–центричность географического положения изначально предопределили его многоликость, являвшую собой потенциал активного межкультурного диалога. Так формируется этос города, сохраняющийся в единстве аксиологических проекций прошлого и настоящего. Динамика развития исторического города не может абстрагироваться от неизбежных и множественных локальных изменений, влияющих на его функциональную морфологию и ценностную стратиграфию. Однако в большом времени культуры взаимосвязь мемориальных контекстов не только нивелируется, но и усложняется. Это предполагает раскрытие вновь обнаруживаемых архитектурно-планировочных рифмовок, которые проявляются вне конвенциональной договоренности именитых петербургских зодчих. Конституирующими аспектами металандшафта столицы становятся смысловая реабилитация культурных идиом, этимологическая прокомментированность сценарных оппозиций, возможность выявления их внутренней формы. Аутентичная модель города, стратегии сохранения его наследия обращены к вероятностной логике воспроизводства – программам чтения, интерпретации, верификации. Только это позволит сохранить Идею Санкт-Петербурга как Мирового города в контексте современных урбанистических тенденций. Ключевые слова: мемориальная политика, социальный миф, событийный сценарий, ценностная топография города, панорамное мышление, металандшафт, Санкт-Петербург | 1453 | |||||
| 269 | Пространство социального бытия рассматривается в статье как «социальная реальность, спроецированная на территорию». Пространственный аспект отношений общества и власти понимается как феномен существования особых пространств власти – контаминации архитектуры, ландшафта и упорядочивающих властных отношений. Показано существование предикторов архитектурно-планировочного решения пространств власти, семантика которых непрестанно дифференцируется, трансформируется и получает новую историческую, культурно-региональную и индивидуально-психологическую окраску. Ключевые слова: архитектурно-ландшафтная среда, пространство власти, предикторы, семантика | 1450 | |||||
| 270 | В XVII–XVIII веках монастырские комплексы имеют надёжные и развитые системы фортификации в соответствии с требованиями времени. Большинство монастырей в течение ХХ века потеряли церковно-религиозную, научно-образовательную и культурно-художественную функции, что стало причиной их упадка и разрушения. Сегодня монастыри постепенно возвращают своё первоначальное назначение духовной обители, зато неотъемлемая часть их архитектурного образа – оборонительные укрепления – не охраняются и разрушаются. В этой статье представлены монастыри XVII–XVIII веков Западного региона Украины, которые были основаны в пределах центра города и включены в систему городских фортификаций, а также отделены от города и построены на возвышенности и в низменности. В результате проведённого анализа удалось определить, что расположенные на равнине и в низине монастыри имели регулярные укрепления, а построеные на возвышенности – нерегулярные фортификации. В отдельных монастырских комплексах под влиянием архитектурной и инженерной мысли, а также в результате политического и административного факторов сформировалась система развитых фортификаций. Ключевые слова: оборонительные монастыри, регулярные и нерегулярные фортификации, монашеские ордена, развитые фортификации | 1449 | |||||
| 271 | Визуальная семиотика изучает целый ряд областей человеческой культуры и человеческого поведения. В частности, к сфере её внимания имеют прямое отношение различные формы социальной самоидентификации и презентации, носящие визуальный характер. Мы предлагаем расширить этот список, включив в него не только формы сословной, кастовой и клановой самопрезентации, что достаточно очевидно, но и визуальную составляющую практик интеллектуала – в нашем случае античного. Для античного мира вполне применима современная метафора полиса как «города речей». Но мы должны прибавить к ней не менее важную метафору «города разглядываний». Визуальное любопытство древнего грека было ничуть не меньшим, чем любопытство аудиальное. И философы отвечали на эту потребность. Создателями наиболее радикального визуального варианта философского поведения в античной Греции стали киники. Оно было странным не только с точки зрения пищевой аскезы и чудаковатых манер (приписывавшихся ещё пифагорейцам). Оно противоречило другим визуальным примерам античных интеллектуалов. Вызывающее поведение киников может быть названо «визуальной риторикой». В отличие от риторики Аристотеля, которая была направлена на сохранение общественного порядка и приличия, без которых невозможен полис как «общение ради максимального блага», киники как раз отвергали общественные приличия. И они делали это подчёркнуто наглядным способом. Их риторика имела очевидный характер. В качестве одного из её орудий они использовали собственное тело, которое становилось наглядным выражением свободы и независимости от общественного контроля. Сохранившееся описание кинических визуальных аргументов позволяет классифицировать их по следующим темам. 1) Преодоление себя: Победа над собой означает преодоление власти социального типа, с которым себя отождествляет человек. Чтобы справиться с принудительной силой символических коммуникаций, необходимо натренировать в себе «силу Сократа», то есть способность не обращать внимания ни на что, кроме добродетели. Киническая аскеза имела своей задачей предотвратить превращение удовлетворения потребностей в предмет страстного вожделения. Это выражалось в их экономной минимизации и в наглядной демонстрации того, как следует избавляться от вожделения. Визуальная наглядность освобождала от страха перед непристойностью. 2) Аргументация: В качестве наглядных инструментов испытания и опровержения киники используют предметы обиходной пищевой культуры: сыр, бобы, рыбу. При этом они активно эксплуатируют метафорические коннотации этих предметов в античном фольклоре и словесности. 3) Противодвижение: Киники визуально демонстрируют, что «плывут против течения». Они убеждены, что это – единственно верный способ поведения. 4) Поиск человека: Знаменитый анекдот о «фонаре Диогена» является интерпретацией знаменитого гераклитовского «аргумента от сна». 5) Отношение к смерти: Отношение Диогена к его собственной смерти показывает, что и здесь «визуальная пристойность» должна быть отброшена. Умершее тело более достойно «варварского» (вероятнее всего – зороастрийского) захоронения, чем «пристойного» эллинского. Визуальные аргументы киников были связаны с учением Антисфена о правильном имени, которое должно иметь однозначное соответствие предмету. Провокации киников имели целью изменение фокуса нашего видения сущего. В каком-то смысле можно сказать, что поведение киников – это часть их стратегии «исправления имен». Ключевые слова: визуальная антропология и семиотика, кинизм, Антисфен, Диоген Синопский, хрия | 1449 | |||||
| 272 | Философы постмодерна рассматривают язык не пассивным посредником между реальностью и мышлением, а призмой, через которую человек воспринимает эту реальность. Так, Ж. Бодрийяр высказывает идею о том, что человек посредством СМИ потребляет сами знаки, а не действительность. Схожая задача ставится и перед рекламными текстами. Реклама представляет собой особый вид текста, который, являясь одним из инструментов, стимулирующих экономические процессы, одновременно обладает огромной силой психологического воздействия. Реклама стала неотъемлемой частью массовой культуры современного общества, ее основная цель состоит уже не только в информировании потребителя о товарах и услугах, но и в формировании оценок, установок и образа жизни человека. С другой стороны, визуализируя интересы, желания, мотивы потребителя, формируя его потребности, реклама отражает менталитет страны, в которой она была создана, а также ценностные установки общества, апеллируя к ним. В этой связи представляется актуальным проанализировать употребление прецедентных феноменов в японоязычных рекламных сообщениях с тем, чтобы выявить, какие образы формируются на их основе, как воспринимает и оценивает себя японское общество. Для достижения цели были применены методы наблюдения и обобщения, сплошной выборки, описания, когнитивной интерпретации и количественной обработки. Прецедентные феномены представляют собой вербальные и невербальные элементы, отсылки к которым возобновляются в дискурсе носителя определенной лингвокультуры. Среди прецедентных феноменов выделяют прецедентные текст, имя, высказывание и ситуацию. Обладая эмоциональной и когнитивной значимостью, прецедентные феномены аксиологически заряжены и зачастую употребляются в коннотативном значении, помогая вербализации культурного концепта и актуализации в сознании реципиента определенных оценок и ассоциаций, ценностных установок целого пласта социума. Речь идет как об оценке рекламируемого товара, так и об оценке и позиционировании самих себя в мировой системе координат либо через контраст реальной ситуации с прецедентной, либо через соположение; это возможно благодаря тому, что прецедентный феномен является хранилищем экстралингвистической и энциклопедической информации. Анализ прецедентных феноменов, обнаруженных в японской рекламе, позволяет сделать вывод, что наиболее частотным является употребление прецедентных имён, что продиктовано необходимостью введения в рекламное сообщение главного героя сюжета, осуществляющего аргументацию: реципиент следит за развитием рекламного сюжета с участием знакомых персонажей, в перипетиях которого теряется навязчивая утилитарная направленность рекламы. Зачастую прецедентные феномены выполняют парольную функцию: в японской рекламе преобладают феномены национальной культуры; наиболее часто встречаются феномены, относящиеся к полю «История», на втором месте оказывается поле «Сказки». Тенденция к использованию в рекламных сообщениях прецедентных феноменов, относящихся к вышеуказанным полям, отражает позитивное и уважительное отношение японцев к своей истории, культуре, корням: в рекламе формируется образ единой мононациональной страны, ценящей и осознающей преемственность и тесную связь с общим прошлым, которым она заслуженно гордится. Ключевые слова: реклама, прецедентные феномены, коммуникация, оценки, японская культура, история, литература, фольклор, гравюра | 1449 | |||||
| 273 | В статье рассматриваются преобразовательные творческие акты, направленные на трансформацию городского пространства. Объекты, являющиеся результатом этих действий, представляют собой нечто, что можно назвать альтернативной городской эстетикой. Основываясь на результатах исследований, проведённых в сибирском городе Томске, а также на фотографических материалах, собранных в рамках исследовательских проектов, таких как «Невидимый город», автор пытается доказать, что описанные явления в городской иконосфере имеют глобальный характер. «Невидимая» деятельность жителей города – это спонтанные формы творческой деятельности. Это следы бытия и проживания, оставленные теми людьми, которые создают городское пространство. Жители, которые являются активными деятелями, не только изменяют, но и создают окружающее пространство. Важно отметить, что эта практика имеет существенные последствия, что влияет на внешний вид, организацию и доминирующую эстетику городов. «Невидимое» часто усваивается сферам китча и дурного вкуса, потому что они довольно сильно нарушают установленные и привычные каноны. Однако, как ни парадоксально, альтернативная эстетика также имеет собственный внутренний канон. В качестве основных её принципов мы можем идентифицировать возвращение / обращение, независимое построение объектов, отказ от абстрактности, ссылки на формы животных и растений, которые необязательно известны из окружающей среды, а также необычное сочетание форм, глобальный характер которых невозможно отрицать. С 2015 года автор участвовал в исследовательском проекте под названием «Визуальная организация городского пространства: сохранение, трансляция, историческая и культурная перспектива. Сравнительный анализ иконосферы и её соотношения с образом жизни населения российского Томска и польского Вроцлава». Томск оказался чрезвычайно богатым в своей «невидимости». Почти во всех дворах, расположенных рядом с модернистскими кварталами советского периода (так называемая система крупнопанельной застройки) или уникальными деревянными одно- и многоквартирными домами, автор нашёл примеры спонтанной творческой активности местных жителей. Жители Томска превращают ненужные объекты или материалы в объекты, основная функция которых заключается в «приручении» и «приукрашивании» ближайшего, зачастую дегуманизированного, пространства, а также в работе по решению повседневных проблем и недостатков. Умы и руки, приверженные бриколажу, превращают мусор и фрагментированные объекты в эмансипирующие сущности. Невидимые объекты отмечают присутствие создателей / жителей, которые, заняв активную позицию, принимают решения об имидже этих фрагментов города. Такие творческие акты «дают» им свою власть, и объекты, созданные таким способом, характеризуются исключительным положением во всей вселенной объектов. Ключевые слова: городская эстетика, город, глобальность, самодеятельность, «невидимый» город, репрезентативное, пренебрегаемое, городское пространство, городские исследования | 1448 | |||||
| 274 | В данной статье рассмотрены некоторые аспекты построения киноновеллы в польском кинематографе периода его становления, то есть конца 50-х – начала 60-х годов. Основная задача – показать специфику киноновеллы с разных точек и позиций, как автора, так и героя, с учётом того, что и сама форма киноновеллы трансформировалась, видоизменяя свои внутренние принципы. Выявлена специфика образа героя, который, существуя как самостоятельная единица, вместе с тем отражается в других персонажах. Доказано, что данная манера подачи киноматериала необходима для выявления многогранности и неоднозначности, казалось бы, одних и тех же ситуаций и явлений. Ключевые слова: новая кинореальность, кинематограф жизни, сквозная тема, смысловой нюанс | 1445 | |||||
| 275 | Рассматривается источник логических парадоксов, выявленных Б. Расселом в системе обоснования математики, предложенной Г. Фреге. Самореферентность выражений, предложенная Б. Расселом как объяснение возникновения парадоксов, рассматривается с точки зрения разработанной им простой и разветвленной теории типов. Обосновывается, что теория типов, предложенная Б. Расселом, основана на онтологических предпосылках. Онтологические предпосылки зависят от предпочтения семантическому перед синтаксическим подходом, который принимается Б. Расселом. Рассмотрены синтаксические подходы к логическому символизму, которые позволяют устранить парадоксы с точки зрения языка современной символической логики. Анализируется подход к решению парадоксов Л. Витгенштейна, который основан на синтаксическом подходе. Показано, что этот подход отличается от способов построения языка, принятых в современной логике. Ключевые слова: логические парадоксы, Б. Рассел, простая и разветвленная теория типов, семантический и синтаксический подходы к решению парадоксов, изобразительная теория предложений Л. Витгенштейна | 1443 | |||||
| 276 | В статье поднимается ряд проблем, связанных c теоретическим и прикладным интересом к месту и роли университета в различных моделях: от опоры в экономике выживания до драйвера технологических и социально-экономических изменений в эпоху умных городов. Целью статьи является доказательство ведущей роли университета не только в образовательной, но и в социально-экономической сферах развития города и региона. Актуальность обращения к теме подтверждается международными экономическими процессами, в которые включается Россия, – присоединение к движению умных городов, Трианонский диалог (Россия – Франция) на высшем уровне. На примере томского кейса показаны достижения университетов в социально-экономических изменениях страны. Опираясь на исторические примеры и актуальные исследования ведущих урбанистов, собственный десятилетний опыт сравнительного изучения городов, автор показывает, как университет может организовывать социальное пространство города и региона. Проанализированы ошибки, связанные с редукцией смысла и некритическим обращением с модными теориями. В статье предлагается выбор алгоритма совместной работы города и университета. Автор использует методы сравнения городских политик в отношении университета, исторической реконструкции успешных проектов сотрудничества университета и города, анализа, включённого наблюдения в ходе процесса принятия решений. Проблематизация решения задач начинается с анализа редукции смысла теорий, нередко превращаемых в модные лозунги и вытекающие из них программы преобразований, что приводит к искажению и самих теорий, и международного опыта. К числу таких модных теорий сегодня можно отнести «умный город», «креативный город». Автор разделяет позицию британского урбаниста К. Навратека относительно того, что без включения интересов гражданина и сообщества подобные проекты обречены на провал. На примере двух актуальных проектов «Умная роща» и «Живая лаборатория» (томский кейс) подтверждается разрыв со смыслом и технократическая абстрактность. Автор реконструирует образную и смысловую модель университетской рощи как визуального пространства Сибири и образа её цивилизованного будущего. На примере «живой лаборатории» BMW и Фонда Гуггенхайма раскрыто взаимодействие городских властей Нью-Йорка и жителей относительно улучшения жизненного климата и облика мегаполиса. Поднимая проблему «живых городов», автор последовательно рассматривает место университета в городе, получая подкрепление своей позиции в опубликованной Р. Флоридой статье (август 2019) по рейтингу 50 американских городов, в основе которого лежит процент выпускников университетов, что подтверждает роль университета в современной экономике знаний, потенциал для движения умных городов или тривиально – оздоровления экономики города и региона. Завершая статью, автор (опираясь на работу Г. Аве, на кейс Кливленда, проекты университетского кампуса в Томске) делает вывод о том, что формировать университетский город сегодня – это значит жить полноценной социальной жизнью. Ключевые слова: университетский город, визуальная среда, смысл, образ, креативность, живые лаборатории, живой город, Россия. | 1441 | |||||
| 277 | Основываясь на постструктуралистских определениях дискурса, данное исследование посвящено критике редукционистской сущности канонических определений понятия языковой осведомленности учителя (Teacher Language Awareness – TLA), осознаваемых как формула для регургитации западных дискурсивных практик в преподавании английского языка. Опираясь на принципы мультимодальности и понятие идеологического концептуального квадрата, в статье проводится тематическое исследование, демонстрирующее способы визуализации евро-американской имперской истории в энтекстуализации в неязыковом материале учебников английского языка, где авторы в процессе реэнтекстуализации избегают акцентировать внимание на негативном образе, отрицая не только прошлые колониальные злодеяния, но и их постколониальное повторение, такое как, например, фашизм в Испании. Эта маскировка, или санация, является частью незапятнанного образа Западного проекта, который проецируется в том числе через обучение английскому языку как важный элемент процесса глобализации и его связи с неолиберальными имперскими установками. И этот факт открыто бросает вызов обоснованности концепта языковой осведомленности учителя (TLA) как конструкта. В работе также вводится концепт «edulcoration» (education (образование) + dulce (in Spanish - сладость) + decoration (декорация)), понимаемый как средство синтаксического и лексического манипулирования языком, реализованное также в образах и аудиозаписях, которые делают пригодным для образовательных целей неязыковой материал. С практической точки зрения каждый из примеров, приведенных в исследовании, выражает контрдискурс, необходимый для практик противодействия неоколонизации ума. В работе предлагается переосмысление способов формирования и развития компетенций учителя в эпоху глобализации, а также возможность исследования аналогичных вопросов в других европейских языковых учебниках. Ключевые слова: английский как иностранный язык, дискурс, идеология, языковая осведомленность учителя, санация, edulcoration, евро-американская колониальная история, колонизация ума, мультимодальность | 1431 | |||||
| 278 | Целью нашей статьи является исследование семиотической природы заголовков детективных романов Д. Донцовой исходя из трех измерений семиозиса: семантики, синтактики и прагматики. Главным методом исследования служит семиотический анализ. Вспомогательными являются методики контекстуально-интерпретационного, структурного, лингвостилистического и прагматического анализа, метафорического моделирования и жанрового анкетирования. Гипотеза исследования − предположение о том, что основная функция заголовка художественного текста, в отличие от масс-медийного или научного и др., маркирующая, индексирующая текст как целостный знак, информативная же функция может быть реализована лишь в результате понимания целого произведения, установления его жанровой принадлежности, с учетом всеобъемлющей диалогичности текста с творчеством автора в целом, интертекстом литературного процесса. В рекламных целях в заглавиях некоторых произведений может вообще отсутствовать какая-либо ориентация на прогнозирование смысла последующего текста. Особенностями заголовков романов Д. Донцовой являются парадоксальность, проявляющаяся в семантической несовместимости составляющих библионима, насыщенность прецедентными знаками, интертекстуальность и интерсемиотичность, карнавализация, языковая игра, пародирование, персуазивность и суггестивность. Семантический параметр семиозиса библионимов предполагает установление их содержательной связи не только с последующим текстом, но и с фондом интертекстовых и интерсемиотических знаний читателя. Семантика заглавий иронических детективов Д. Донцовой соотносится со структурными компонентами жанра иронического детектива, нередко второстепенными, характеризуется метафорическим заимствованием лексем из различных донорских доменов. Синтактика библионимов реализуется в связях с различными компонентами озаглавленного текста, с мегатекстом, интертекстом, невербальными семиосферами культуры, в том числе и с прецедентными феноменами. Прагматика библионимов Д. Донцовой ориентирована на возбуждение интереса, любопытства, желания разрешить парадоксы заглавия путем прочтения и понимания содержания книги. Свойственная заголовкам иронических детективов парадоксальность служит мощным суггестогеном, воздействующим не только на сознание читателей, но и на бессознательные ресурсы психики. Перспективы изучения данной проблематики заключаются в выявлении стратегических программ коммуникативного воздействия заглавий произведений массовой литературы, проведении экспериментальных исследований по выявлению индекса информативности библионимов и их прогностичности по отношению к последующему тексту. Ключевые слова: библионим, заголовок, индекс, семантика, синтактика, прагматика, интертекст, языковая игра, пародирование, персуазивность, суггестивность, парадокс, карнавализация, прецедентный феномен | 1426 | |||||
| 279 | В статье прослеживается эволюция костюма лидеров России и Советского государства начиная с Февральской революции до Перестройки, показана связь между образом руководителя государства и эпохой, которую он воплощает. Главным и основным образом вождя, лидера государства победившей революции стал образ «силовика», одетого в стиле милитари и ведущего аскетичный образ жизни. Характерными объектами образа силового лидера стали френч, высокие сапоги (краги), фуражка военного образца, защитного или серого цвета плащ реглан, кожаная куртка, курительная трубка и усы шеврон. После победы в Великой Отечественной войне власть отказалась от упрощенческого образа в пользу патетичного, церимониального. Была реставрирована дореволюционная символическая атрибутика власти. В армии были восстановлены офицерские звания, погоны, лампасы, вновь появились генералы, маршалы, и даже генералиссимус. Для строительства важных госучреждений был разработан специальный архитектурный стиль, неформально называемый советский (сталинский) ампир. Имперская помпезность и тяжеловесность вплоть до ХХ съезда КПСС стала характерной чертой послевоенной эпохи. В эпоху оттепели началась десакрализация власти. Лидер страны Н. С. Хрущев отказался от стиля милитари, стал одеваться исключительно в гражданскую одежду, напоминающую повседневную домашнюю одежду или одежду сельскую, выдержанную в славянском этностиле. Характерной частью его наряда стала душевная украинская вышиванка, имплицитно указывающая на его славянскую ориентацию и приверженность к демократичному стилю правления. Десакрализация власти, демократизация общества, ослабление цензуры, расширенная возможность самовыражения подрывали основы могущества чиновничье-бюрократического аппарата. Это неизбежно должно было привести к противостоянию чиновников и Хрущева, которое закончилось свержением Первого Секретаря ЦК КПСС. Последующая эпоха застоя характеризуется внутренней стабильностью, небывалой коррупцией, низкой производительностью труда, всеобщим дефицитом и зависимостью от экспорта ресурсов. Застойные явления поразили экономику, науку, культуру и общественно-политическую жизнь страны. Характерной чертой этой эпохи стали введенные еще при Сталине, но достигшие небывалого размаха при Брежневе привилегии для партийной номенклатуры и госчиновников, выделявшие их из общей массы населения. В это время окончательно восторжествовал чиновничье-бюрократический дресс-код, с преобладанием черных и темных цветов. Этот стиль остается неизменным и в наши дни. Ключевые слова: образ лидера страны, power dressing, френч и сапоги, вышиванка, этностиль народного правителя, черно-белый дресс-код бюрократа | 1419 | |||||
| 280 | В статье даётся краткий очерк антиномической природы биоэтического дискурса и возможностей его геометрической визуализации. Рассматриваются два варианта визуализации. Первый связан с представлением той или иной ситуации как системы полярностей, которая в свою очередь моделируется в рамках векторной модели. В простейшем случае тезис и антитезис рассматриваются как два перпендикулярных вектора, а синтез – как их векторная сумма. В этом случае можно ввести и более количественную оценку «меры многомерности» полярной системы – как величины проекции её векторного представления на суммарный вектор. С использованием этих конструкций разбирается один пример из биоэтики, связанный со столкновением принципов милосердия и правдивости (проблема «лжи во спасение»). Деяние (действие или бездействие) интерпретируется как своеобразный оператор на событиях, который переводит одни события в другие. Предполагается, что субъект в своих деяниях рассматривает различные возможности и выбирает те из них, которые максимизируют ту или иную ценностную меру субъекта, в данном случае – меру векторной проекции полярного вектора ситуации на суммарный вектор – вектор синтеза базисных полярностей. Второй вариант визуализации связан с понятием антиномий в биоэтике – таких противоречий, которые не являются формально-логическими ошибками. В отличие от последних, в антиномиях как тезис, так и антитезис имеют свой момент оправдания в рамках тех или иных условий. Используется также понятие «антинома» – логического субъекта антиномии, который предицируется тезисом и антитезисом антиномии. Редукции антиномии соответствуют двум крайним аспектам антинома, которые называются его «редуктами» – по аналогии с редукцией волновой функции в квантовой механике. Приводятся различные примеры антиномов: биоэты, глоболоки, холомеры. В биоэтах один редукт выражает в большей мере биологические (биоредукт), второй – этические (эторедукт) определения антинома. В глоболоках выделяются глобальный (глоборедукт) и локальный (локоредукт) виды редуктов: первый выражает более глобальные (универсальные) этические определения, второй – более локальные, связанные с ценностями и нормами того или иного сообщества. Наконец, холомеры – вид антиномов, где антиномически соединяются определения целого (холоредукт) и части (мероредукт). Даётся их интерпретация как многомерных ментальных объектов в некотором обобщённом пространстве, так что крайние их аспекты (редукции антиномии) можно представить как проекции более многомерного состояния. В заключении делается предположение о связи биоэтических проблем с идеей ментальной многомерности, что составляет основу возможной визуализации как интерпретации ментальной многомерности на векторном её представлении. Ключевые слова: антиномия, антином, биоэтика, биоэт, визуализация, геометризм | 1415 | |||||
| 281 | В статье автор прослеживает становление способа видения, присущего модерну, с целью определить его границы и тем самым зоны контакта, в которых он соприкасается с другими способами видения. Такие зоны рассматриваются в качестве социальных пространств. Отправной точкой анализа является констатация тезиса о том, что модерн должен быть охарактеризован посредством указания на центральное положение и даже гегемонию зрения, но только с учётом особенностей человека и общества, преобразованных модернизацией. Переход от непосредственности общественных отношений к преобладанию опосредования в эпоху модерна выявляет тот факт, что зрение представляет собой социокультурный конструкт, который встраивается в сеть опосредующих структур и превращается в визуальность в качестве способа видения, зависящего от них. Исследование ориентируется на концепцию визуальности в качестве репрезентации, которая, хотя она и предполагает дуализм означаемого и означающего, не может быть истолкована как просто отражение, подражание или копирование реальности. Главным в понимании репрезентации является то, что она не является спокойным и ненапряжённым отношением между означаемым и означающим, а представляет собой всеобъемлющее упорядочение репрезентируемой реальности. Именно допущение, что субъект с определённой точки зрения принудительно придаёт реальности некоторую структуру, позволяет, в соответствии с пониманием Мартина Хайдеггера, истолковать модерн как эпоху репрезентации. В результате признание наличия в репрезентации принудительного элемента позволяет определить способ видения модерна как визуальный режим. Такой подход открывает возможность, с одной стороны, обнаружения особенностей способов видения, предшествующих модерну, а с другой стороны, выявления сходств между теорией линейной перспективы и концепцией субъективности. Рассмотрение исходит из положения, согласно которому образы, определяемые способами видения премодерна, отличаются недостаточной структурной упорядоченностью и включают в свой состав синкретическую совокупность разнородных элементов или, как назвал эту произвольную множественность Клод Леви-Строс, «бриколаж». Переход от способа видения, присущего премодерну, к начальным формам визуального режима модерна сравнивается с возникновением метафизики и логики. Они включили принудительный элемент в неорганизованное мышление и, кроме того, создали возможности для определяющей роли репрезентации. Изобретение линейной перспективы понимается как кульминационный пункт развития концепции репрезентации и в том же ключе как аналог развития субъективности. Указывается также, что линейная перспектива лежит в основе того единственного визуального режима, который, как представляется, без каких-либо оговорок совместим с основополагающими принципами модерна и потому часто называется «картезианским перспективизмом». Тем не менее похоже, что вопрос о возможности других способов видения не закрыт и визуальные режимы Северного Возрождения и барокко чаще всего претендуют на принадлежность к модерну. В статье приводятся доводы в пользу правдоподобия попытки иного осмысления альтернативных визуальных режимов и, следовательно, решения вопроса об обоснованности их отнесения к модерну. В заключение рассматривается возможность использования концепции барокко в широком смысле в качестве исследовательского инструмента, с помощью которого синкретические визуальные режимы могли бы изучаться в качестве границ визуального режима модерна. Ключевые слова: модерн, визуальность, репрезентация, субъект, визуальный режим, линейная перспектива, картезианский перспективизм, барокко, синкретизм. | 1413 | |||||
| 282 | Статья посвящена проблеме интерпретации могольского аллегорического портрета с целью выявления в нём культурно и генетически детерминированных поэтических кодов, почерпнутых из непосредственного первоисточника – персоязычного панегирика. Стратегия перевода с вербального языка на язык живописания предусматривала различные варианты: от точного следования тексту, когда фразеологические и ономастические единицы панегирической топики на изобразительном уровне воспроизводились буквально, до ассоциативного абстрагирования, когда отдельные мотивы и приёмы визуализировались и применялись опосредованным образом через значимые атрибуты, узнаваемые намёки и т. п. Настоящая статья призвана лишь наметить основные линии взаимодействия различных уровней прочтения в могольском изобразительном панегирике и показать, как на практическом уровне решалась непростая задача визуализации литературных конвенций при прославлении венценосной особы. Ключевые слова: визуальный панегирик, вербальный панегирик, могольская живопись, аллегорический портрет, литературные конвенции, падишах Джахангир | 1410 | |||||
| 283 | Сочинение Публия Папиния Стация «Фиваида» представляет собой самое обширное дошедшее до нас изложение войны, развязанной сыновьями фиванского царя Эдипа – Этеоклом и Полиником. Братоубийственная война у Стация является преступлением, о котором он хочет поведать читателю, утвердив себя в роли морализирующего поэта, который является настолько же римским, насколько и греческим. В случае с детьми Эдипа война является божественным наставлением-наказанием, которое не могут или не хотят предотвратить смертные. Этеокл и Полиник в изображении Стация – это злые по природе юноши, ненависть которых друг к другу и жажда власти являются врожденными. Осуществив пересечение жанров, Стаций создал новую версию мифологических событий, к которой обращались как древнегреческие, так и древнеримские драматурги. В его версии Этеокл и Полиник не являются последним поколением, к которому перешло проклятие, передающееся по мужской линии между потомками фиванского царя Лая и неизбежно затрагивающее линию женскую. Словно давая Этеоклу и Полинику шанс стать лучше, Стаций постоянно отсрочивает начало войны, что позволяет Полинику обзавестись ребенком, которому уготовано стать четвертым поколением «нечестивого рода». О судьбе этого ребенка Стаций не сообщает, давая читателю право самому решить, станет ли он очередным педагогическим фиаско или обернется педагогической победой над проклятьем дома Лая. В статье также была проанализирована терминология Стация и Гигина относительно погребения Полиника – одной из ключевых точек сюжета. Для обозначения погребального костра Гигин использует слово pyra, которое заимствовано из греческого языка (πυρά). Стаций предпочитает использовать латинский аналог (bustum) для определения погребального костра Этеокла, куда Антигона с Аргией водружают тело Полиника. Сцена погребения Полиника Антигоной и Аргией, описанная Стацием и Гигином, имеет свое визуальное воспроизведение на мраморном саркофаге конца II в. н. э. (Villa Doria Pamphilj). Подтверждением тому, что версия погребения Полиника Антигоной и Аргией не придумана в римское время, а является древнегреческой традицией, которая уходит корнями в архаический период, являются данные материальной культуры. Например, саркофаг из Коринфа, датируемый серединой II в. н. э., имеющий в своем художественном выражении классическое греческое влияние, а также этрусская амфора ок. 550 г. до н. э. (Basel: Inv. Züst 209), где изображен поединок Полиника с Тидеем, за которым наблюдают Аргия и ее сестра Деипила. Ключевые слова: антропология города, трагическая визуализация, образовательное пространство города, Стаций, «Фиваида» | 1408 | |||||
| 284 | Статья посвящена одной из сторон творчества английского миниатюриста-эмальера Уильяма Эссекса, выполнившего серию исторических портретов представителей тюдоровской династии. В контексте общего интереса к английской истории, а также определенной ретроспективной тенденции, свойственной викторианской эпохе, работы Эссекса демонстрируют восприятие портретной миниатюры как воплощение образов прошлого и как характерную «вещицу из прошлого». Традиция создавать небольшие изображения, предназначенные для приватного созерцания, довольно стара, и англичане, преуспевшие в развитии портретного жанра, на протяжении нескольких столетий были долгое время увлечены ею. В данной статье произведения Уильяма Эссекса рассматриваются с точки зрения стилистических и технических аспектов создания миниатюры, что позволяет осветить вопросы, связанные со сменой восприятия этой малой формы портретного искусства. Парадоксальность ситуации воспроизведения в миниатюре портретов английских монархов c миниатюрных же оригиналов, написанных в XVI – начале XVII вв., исследуется в статье с позиций теории и практики коллекционирования как способа взаимодействия с историей. Интерес к прошлому, разнообразно проявившийся в культуре викторианской Англии, здесь усиливается необходимостью представления фамильной истории английской короны. Выбор формы для ее визуализации определен предпочтением личного, приватного искусства миниатюры, которое придает обращению к истории сентиментальный характер. В контексте зарождения и распространения фотографических портретов той эпохи эмалевые миниатюры выступают как носители образов прошлого, как воплощение угасающего рукотворного искусства, вытесняемого новыми техническими средствами. Наконец, работа Эссекса над историческими портретами тюдоровской Англии, с его стремлением к формально-стилистическому подобию, становится частью сложного ретроспективного механизма, подобного двойной цитате, поскольку оригиналы воспроизводимых миниатюр также не являлись исходными изображениями. Анализ художественно-образных средств, характерных для серии портретов-миниатюр, и исторических обстоятельств возникновения интереса заказчика к конкретным образам прошлого позволяет выявить тонкую грань между воспроизведением и стилизацией, следованием традиции и идеализацией. Исследование специфического художественного опыта создания этих миниатюр обнаруживает особый способ обращения к культурной памяти, а также характер семейных и национальных ценностей, воплощенных через формирование коллекции. Практика коллекционирования – одно из проявлений викторианской визуальной культуры – в данном случае оказывает определенное влияние и на моделирование английской истории, и на формирование художественного вкуса эпохи. Ключевые слова: Уильям Эссекс, Николас Хиллиард, портретная миниатюра, визуальная репрезентация, коллекционирование, дагерротип, Босвортская серия, механизмы ретроспекции | 1405 | |||||
| 285 | В современной социогуманитарной науке и повседневной реальности проблема визуальной семиотики является одной из ключевых, учитывая процесс тотальной визуализации современного мира, что требует серьезной критической рефлексии этого феномена. Автор раскрывает данную проблему в фундаментальном контексте философской и визуальной антропологии, представив оригинальный проект семиотики и эстетики человеческого образа, для чего использует и переосмысляет основные подходы современной философии в этой области. Статья посвящена развитию основных проблем семиотики в пространстве целостного эстетического образа человека, представленного как визуальное сообщение. Автор стремится раскрыть и обосновать суверенное, самостоятельное и центральное значение визуального образа человека в современных семиотических, визуально-антропологических, философско-антропологических и эстетических исследованиях, отличия его от визуального изображения. Исследованы механизмы и уровни восприятия и понимания человека, представленного как определенное визуальное сообщение, в повседневной жизни. Критически используя и развивая подходы Ролана Барта в отношении анализа текста и изображения, подробно анализируются уровни визуального сообщения, встречающиеся в современном мире. Отдельное внимание обращается на значение современных цифровых технологий в процессе визуализации повседневного существования человека и его образа. Так, подробно представлены семиотический и визуально-антропологический анализ современной визуальной рекламы и медиа, характер использования в них изображения человека и специфика моделирования его определенного значения. Рассмотрение же образа человека осуществляется в более фундаментальном визуально-антропологическом и философско-антропологическом ключе, представляя его Я в качестве спонтанной, осуществляющейся в основном на дорефлексивном уровне манифестации человеческого бытия в феноменальной эстетической форме. Используется выделение Роланом Бартом трех уровней значений – языкового; имеющего код иконического, или денотативного; не имеющего кода иконического, или коннотативного – для исследования целостного визуального образа человека, на формирование которого так или иначе влияют все его составляющие (личное имя, особенности речи, стиль одежды и т.д.). Особенно подробно автор останавливается на значении языка как манифестации, способа формирования и восприятия визуального человеческого образа, соотношений в нем денотативного и коннотативного уровней, выявляя специфические особенности визуальной автопрезентации, коммуникации и интерсубъективности в современном мире. Ключевые слова: семиотика человеческого образа, визуальная антропология, эстетика образа, Р. Барт, визуальное сообщение, уровни значений, язык и образ | 1405 | |||||
| 286 | В статье исследуется эстетическое положение новых элементов античности, введённых Петром I в область отечественной семиотики, в структуре национального культурного сознания, интерпретирующего заимствованный древний текст в ракурсе политических изменений. Античность, проявляющаяся в формах византийской модели, является субстратом русской духовной культуры, лингвистические параметры которой в национальной литературе допетровской эпохи задавались формулами произведений Восточных Отцов церкви, чьи труды переводились с греческого языка. Эпоха Петра Великого сочетает в пространстве отечественной эстетики сюжетные линии двух исторически сложившихся модусов античной культуры: Восточной (греческой) и Западной (латинской). Цель статьи – рассмотреть объединение двух античных парадигм в онтологии русской культуры при помощи эстетических категорий «прекрасное» и «безобразное». Исследование совершается на примере аутентичных текстов начала XVIII в., заключающих в себе описание торжественных врат, на основании филологического и герменевтического методов. Ключевые слова: Россия, Пётр Великий, текст античной культуры, семиотика, античная мифология, интерпретация, художественная форма, семантическое поле, эстетика | 1402 | |||||
| 287 | Цель исследования – проанализировать серию визуальных историй, характеризующих культурный опыт восприятия приматов и приматологии в Советском Союзе 1930-х годов и в США в период с 1963 года по настоящее время. Объектом изучения избраны иллюстративные материалы к книге Надежды Ладыгиной-Котс «Дитя шимпанзе и дитя человека» (1935); фото и киноматериалы середины 1930-х годов, изображающие опыты с участием шимпанзе, которые проводились в лаборатории академика Ивана Павлова в Колтушах; фото и видеоматериалы о полевой научной работе Джейн Гудолл в Национальном парке Гомбе в Танзании, представленные в изданиях компании «National Geographic»; цикл кинофильмов о «Планете обезьян», созданных компанией «20th Century Fox» с 1968 по 1973 год. В статье утверждается, что визуальные истории о приматах и приматологии всегда являются историями о чем-то большем, поскольку они являются еще одним типом текста, который разворачивает себя в соответствии с тем, как мы его видим и чувствуем, как переживаем, а также в соответствии с тем, что мы еще знаем о предметах, которые отражаются в этих образах. В рамках данной статьи обсуждаются следующие вопросы. О чем говорили эти истории своим современникам? О чем они могут сказать нам сегодня? О чем мы можем узнать еще благодаря этим визуализациям? В статье показано, что визуальное повествование, представленное в иллюстрациях к книге Надежды Ладыгиной-Котс, можно рассматривать не только как еще один тип повествования о научной работе, но и как рассказ о частной жизни ученого-женщины, которая превратила ее в поле научного эксперимента. Образы шимпанзе, участвующих в экспериментах ученых лаборатории академика Павлова, представленные в выпусках журнала «Огонек» 1934 и 1935 года и научно-популярном фильме «Роза и Рафаэль», можно воспринимать как фрагмент визуального повествования о величии советской науки и о советском образе жизни. Фото и видеоматериалы о работе Джейн Гудолл в африканском лесу, производство которых поставил на поток «National Geographic», бесспорно, представляют собой повествование о потаенной мечте западной цивилизации о том, как вернуться в первобытный рай, который давно утрачен. Киноэпопея «Планета обезьян», созданная Артуром Джейкобсом и его командой, – это не что иное, как опыт визуализации застарелых страхов американского общества, озабоченного расовыми конфликтами и неясностью своего будущего. Визуальные истории о приматах и приматологии – это всегда истории о том, что еще можно увидеть по прошествии времени. Ключевые слова: визуальные истории, приматы, приматология, Надежда Ладыгина-Котс, шимпанзе академика Павлова, Джейн Гудолл, «National Geographic», «Планета обезьян» | 1402 | |||||
| 288 | Культурные / культурологические исследования (называемые в тексте «культурологией»), которые развиваются в Польше и Восточной Европе с 1970-х годов, имеют задачу показать явления или процессы, скрытые за непосредственно видимой реальностью, – связывая их с символической и аксиологической сферами. Однако в настоящее время дискурс, основанный на ценностях, нормах, правилах и значениях, всё чаще обогащается вопросами, связанными со структурами собственности, социальными различиями и отношениями с властью. Автор статьи пытается показать эту диалектику различных онтологических порядков на примере городских исследований. В функционировании городской инфраструктуры основную роль, несомненно, играют «утилитарные ценности». Но при взгляде на город как на произведение (то, что сохраняется в процессе постоянного творения) художественные, эстетические и этические ценности кажутся наиболее важными. Первые два типа (которые включают, среди прочего, современность, оригинальность, красоту, порядок, контекст, хаос, уродство, опустошение) присутствуют как в процессе формирования самого городского пространства, так и в формировании стилей жизни в нём – включая как повседневную практику, так и преобразующие, спонтанные творческие действия. Некоторые ценности индивидуальны (счастье, свобода, анонимность религиозности, ответственность, забота об общественном благе), а некоторые – коллективны (сообщество, равенство, демократия, безопасность, мультикультурализм, местная идентичность, уровень жизни, природа, экология). Разнообразный характер социальной структуры города означает столкновение различных групп интересов, организованных не только вокруг стремления к власти и прибыли, но также на основе убеждений, идеологий, веры и вкусов. Поэтому, как утверждает автор данной статьи, городские районы должны рассматриваться / считаться пространством аксиологических споров, прочно связанных с политикой и экономическими детерминантами. Ключевые слова: культурология, культура, визуальная культура, городское пространство, город, стиль жизни, ценности, аксиология, экономика, политика | 1400 | |||||
| 289 | Целью данной статьи является символико-семантический анализ основного круга элементов архитектурного декора, характерных для декоративно-прикладного искусства народов Крыма. К основным задачам исследования можно отнести общую характеристику Крыма как полиэтнического региона, насыщенного на протяжении многих веков разнообразными культурными наслоениями, которые находили отражение в декоративно-прикладном искусстве и архитектуре. Вследствие такого многообразия в декоре архитектуры Крыма прослеживается множество символических изобразительных элементов, в связи с чем перед автором встают ещё две задачи: идентификация с помощью метода историзма и компаративистского метода семантики каждого из символов и определение его принадлежности к той или иной этнической культуре. Символизм и иносказательность декоративных образов связан также с многолетним формированием исламской изобразительной культуры в Крыму, базирующейся на растительных и геометрических элементах, и её широким влиянием на искусство окружающих народов. Временным ареалом исследования является период конца XIX – начала XX вв., когда в крымскую архитектуру приходит стиль модерн, общая нарядная эклектичность которого способствует внедрению разнообразных элементов национального декора. Элементы декора зданий могли указывать на этническую принадлежность их владельца, а также способствовали формированию так называемого «крымского стиля» в архитектуре региона, который характеризуется обилием мелких «кружевных» лепных элементов, нарядной орнаментальностью, светлым цветом фасадов, что в сочетании с преимущественно синим небом создаёт характерный южный колорит города. Ключевые слова: Крым, Симферополь, модерн, архитектура, этнический орнамент, эклектика | 1396 | |||||
| 290 | В данной статье исследуются проблемы поэтики «московского текста» в творчестве С. Н. Дурылина (1887–1954) на материале записок «В родном углу» (1928–1939), созданных в томской ссылке, и стихотворения из «московского цикла» «А. Р. Артём» (1926), публикуемого впервые. Кроме традиционного подхода, используемого литературоведами, который предлагает рассматривать городское пространство как текст, в статье используется полидисциплинарный визуально-антропологический подход, рассматривающий город как визуально-коммуникативный текст и культурно-коммуникативную среду. Это обусловлено особенностями поэтики данных произведений писателя. Именно аудиовизуальный код позволяет наиболее адекватно рассмотреть «городское пространство» в названных произведениях Дурылина как наиболее репрезентативных для рассмотрения этой темы. Стихотворение Дурылина «А. Р. Артём» выполняет роль микромодели «московского текста», содержит основные аудиовизуальные семиотические «знаки» «городского пространства» (образ тишины, на фоне которой изображается «звучащий мир» московского дома и его обитатели: А. Р. Артём, А. П. Чехов, кот). Это подчёркивает важность антропологического аспекта в формировании модели «московского текста», ведь персонажи, а не объекты культуры или локусы являются носителями «московского духа». В ходе анализа предпринята попытка определить место записок «В родному углу», ранее не анализированных литературоведами, в литературном процессе эпохи. Наряду с другими московскими текстами: романом о Москве А. Белого, стихами М. И. Цветаевой, «Счастливой Москвой» А. П. Платонова, «московскими» произведениями М. А. Булгакова, И. С. Шмелёва – Дурылин пытается создать свой инвариант «московского мифа». Дурылин, отходя от построения традиционного сюжета, создаёт и изображает именно те образы столицы (тихая, златоглавая, великорусская), которые обрели почти мифологический статус, выразили её неповторимый и вневременной лик, имеющий для писателя зачастую и национальное значение и, нужно думать, указали читателю определённый ракурс прочтения записок, составляющих ядро «московского текста» Дурылина. Писатель выделяет три важнейших концепта, представляющих лик Москвы: душа Москвы – третьего Рима (дореволюционная Москва) – растворяется в историческом пореволюционном втором Вавилоне и становится невидимой, Москвой-Китежем, городом, который должен воскреснуть. Важно также, что Дурылин представляет свой метатекст о городе прежде всего как о человеческом способе присутствия в бытии и, следовательно, о пространстве как о культурном измерении бытия. При этом он представляет сакральный архетип соборности как культурообразующий. Пытаясь создать объективную картину, автор уделяет внимание и свидетельствам иностранцев Герберта Уэллса, Эмиля Верхарна и других. Ключевые слова: «московский текст», аудиовизуальный код, полидисциплинарный, Дурылин, соборность, архетип | 1395 | |||||
| 291 | В течение последних десятилетий существенно возросло число исследований эмоций, появились новые теории и модели эмоциональной системы. Исследователям стало ясно, что феномен эмоций может быть понят, использован и смоделирован с помощью двух фундаментальных процессов: генерации эмоций и эффектов эмоций, а также связанных с ними задач моделирования. Эти задачи служат строительными блоками для аффективных моделей и включают для обоих процессов следующие составляющие: определение набора областей; определение соотношений между этими областями (от триггеров эмоций к генерации эмоций и от эмоций к их эффектам); вычисление интенсивности и магнитуды для расчета интенсивностей эмоций в процессе генерации и магнитуд эффектов в процессе возникновения этих эффектов; определение функций, которые соединяют и интегрируют сложные эмоции. Интерес к проблеме эмоций возрастает вместе с развитием исследований искуственного интеллекта. Все чаще возникает потребность в человекоподобном поведении, воспроизвести которое очень сложно без попыток моделирования эмоционального аппарата. Особенно важным становится моделирование эмоций в контексте создания агентов, функциональность которых связана с коммуникацией с человеком. Для многих практических задач и проблем (например, распознавание эмоций, реализация эффектов или последствий эмоций) перспективным кажется развитие технологий машинного обучения. Однако решение отдельных задач (таких как распознание эмоций по фото/тексту и т. д.) пока не привело к качественному прорыву в моделировании эмоциональных систем. Более того, исследователи все чаще отказываются от создания отдельной эмоциональной системы, апеллируя к тому, что эффекты эмоций реализуются в поведении агента автоматически, если они были включены в данные, использованные для обучения агента. Примером практической реализации задачи является разработанный компанией Microsoft чатбот Тэй в Твиттере, который быстро научился писать эмоциональные тексты, но при этом очевидно, что такое поведение не является следствием работы его собственной эмоциональной системы. Но многие исследователи в области робототехники, ИИ, интерфейсов человек-компьютер и когнитивных наук все-таки создают вычислительные модели с учетом разработанных ранее теорий и природы эмоций. Целью появления таких моделей является создание более достоверных и эффективных искусственных персонажей (в том числе NPC – non-personal character) и роботов и, кроме того, повышение качества взаимодействия человек-компьютер. В статье проанализированы методологические трудности моделирования эффектов эмоций. Этот анализ представляет собой шаг в направлении формализации моделирования эмоций и предлагает основания для разработки более систематического, общего подхода к моделированию, а также отдельных подходов для создания моделей эффектов эмоций и эмоций в целом. В качестве результата анализа выделен ряд принципов, которые необходимо учитывать при моделировании эмоций. Данные принципы, положенные в основу моделируемой эмоциональной системы агента, могут помочь исследователям продвинуться на пути создания человекоподобного ИИ, использующего эмоциональную систему в качестве визуального языка при коммуникации. Ключевые слова: моделирование эмоций, визуальный язык, эффекты эмоций, архитектура искусственного агента, ИИ – искусственный интеллект | 1394 | |||||
| 292 | В статье проводится семиотически-типологический анализ университетского пространства Ереванского государственного университета (ЕГУ). Данное исследование является продолжением дискурса «Университетское пространство». Культурные артефакты ЕГУ описываются не с точки зрения культурно-исторического подхода, а с использованием семиотического метода. Детально описывается пространственное «начало» университетского экстерьера, выявляются семантические и парадигматические особенности центральной скульптуры, а также интерьерный барельеф библиотеки ЕГУ и средневековые маркеры университетского пространства. Центральное пространство Ереванского государственного университета семиотизировано различными скульптурами, памятниками, барельефами, являющимися знаками социальной и культурной памяти, отсылающей к разным культурным пластам: от Средневековья до советской эпохи. «Начало» университетского пространства маркируется ключевыми фигурами армянской письменности, ставшими культурными константами интерьерного и экстерьерного пространства ЕГУ. В визуализации истории превалируют образы видных деятелей армянской средневековой университетской традиции. Изображённые фигуры Месропа Маштоца и Саака Партева отсылают к прошлому, на прагматическом уровне указывая на древность армянского алфавита и глубокие корни армянской схоластической университетской истории. Кроме средневековых деятелей культуры, в университетском пространстве представлены также видные деятели новой и новейшей армянской литературы (Абовян, Налбандян, Туманян, Чаренц), сыгравшие важную роль в становлении общественной и литературной жизни, приведшие к европеизации армянской литературы, а также к парадигматическим культурным переходам. Анализ эмпирического материла показал, что диапазон исторических артефактов вбирает в себя также и советскую эпоху (соцреализм). Подробный анализ барельефа соцреализма показал, что он является стереотипным артефактом советской эпохи, пропагандистской визуализацией советской тоталитарной идеологии. Ключевые слова: семиотика пространства, университетское пространство, Ереванский университет, визуальный семиозис, Месроп Маштоц, Саак Партев, соцреализм. | 1391 | |||||
| 293 | Биоинформатики часто описывают собственную научную деятельность как практику работы с большими объемами данных с помощью вычислительных устройств. Существенной частью этого самоопределения является создание способов визуального представления результатов такой работы, некоторые из которых направлены на построение удобных репрезентаций данных и демонстрацию закономерностей, присутствующих в них (графики, диаграммы, графы). Другие являются способами визуализации объектов, непосредственно не доступных человеческому восприятию (микрофотография, рентгенограмма). И создание визуализаций, и особенно создание новых компьютерных методов визуализации рассматриваются в биоинформатике как значимые научные достижения. Репрезентации трехмерной структуры белковых молекул занимают особое место в деятельности биоинформатиков. 3D-визуализация макромолекулы, с одной стороны, является, подобно графику, представлением результатов компьютерной обработки массивов данных, полученных материальными методами, – данных о взаимном расположении элементов молекулы. С другой стороны, подобно микрофотографии, такие 3D-структуры должны служить точными отображениями конкретных научных объектов. Это приводит к параллельному существованию двух противоречивых эпистемических режимов: творческий произвол в создании удобных, коммуникативно успешных моделей сочетается с верностью объекту «как он есть на самом деле». Парадокс усиливается тем, что научное исследование репрезентируемых объектов (определение свойств структуры, ее функций, сравнение с другими структурами) посредством компьютеров само по себе вообще не требует визуализации. Ее очевидно высокая ценность для биоинформатики не выглядит оправданной, если иметь в виду значительную искусственность и художественность получаемых изображений. Однако статус этих изображений становится яснее при соотнесении с более ранними представлениями о роли визуального в научном поиске. Высокая оценка визуализации как итогового результата научного исследования была характерна для науки эпохи Возрождения. Художественная репрезентация идеальных существенных свойств вместо строгого соответствия конкретному биологическому объекту – эпистемическая добродетель, типичная для натуралистов XVII–XVIII веков. И то и другое предполагало тесное сотрудничество ученого с художником; и стандарты визуализации макромолекул в биоинформатике вырастают из аналогичного сотрудничества (рисунки Гейса). Стремление же к максимальной точности и детализации наследует регулятиву «механической объективности» (как определяли это Л. Дастон и П. Галисон), для которого важным оказывается и устранение субъекта из процесса производства изображения (в биоинформатике – передача этих функций компьютерным программам). Таким образом, 3D-визуализация белковых структур несет на себе следы исторически разных ценностных ориентиров, но научная практика XX–XXI веков, дополненная компьютерными технологиями, позволяет им сочетаться в конкретных дисциплинарных единствах. Ключевые слова: эпистемология, визуализация, научный объект, биоинформатика, анализ данных | 1388 | |||||
| 294 | Исходным пунктом теоретического анализа статьи является концепция социотехнического режима, раскрывающая взаимосвязь инерционных и инновационных тенденций, а также взаимовлияние внутринаучных и социокультурных факторов на развитие технонауки. Автор фокусируется на трансформативном потенциале генетических технологий, которые нередко описываются как перспективные, подрывные, платформенные, прорывные и т.п. В центре непосредственного интереса автора находятся технологии редактирования генома человека CRISPR-Cas9 и преимплантационная генетическая диагностика. Они сформировались под воздействием правил, лабораторных практик, академических институтов, рынков, инфраструктуры и т.п. сложившегося к настоящему времени социотехнического режима, на который постепенно стали также оказывать влияние. Вместе с тем инновации в генетике влияют на социальные представления о здоровье и болезни, о природе человека, о соотношении наследственного и социального, о способах предупреждения и лечения многих заболеваний, обещая решить множество проблем в здравоохранении, а в радикальном варианте «улучшить» природу человека. Оценка инноваций обществом в значительной степени обусловлена социально конструируемыми смыслами генетики – метафорами, мифами, образами, нарративами, благодаря которым неизвестное постигается через знакомые дискурсы и символы, встраивается в представления о перспективах развития биотехнонауки. Социальная значимость многих технологий и внимание общества к этой проблематике акцентируют необходимость учитывать социогуманитарные измерения современных инноваций, избегая узкотехнологических и односторонних подходов. При этом коммуникация между наукой и обществом должна быть открытой и конструктивной в том, как разрабатывается технология и какие риски могут возникнуть в результате её использования. Она должна принимать во внимание опыт предыдущей полемики и социальные репрезентации биотехнонауки, как показано в статье на примерах технологий редактирования генома CRISPR-Cas9 и ПГД. Существенную роль в процессах коммуникации может сыграть биоэтика, ориентированная на трансдисциплинарные способы согласования разных позиций, обеспечивающие эффективность и обоснованность процессов социальной акцептации инноваций – приемлемость одних технологий и социальные опасения в отношении других. Ключевые слова: метафора, нарратив, дискурс, биотехнонаука, социотехнический режим, редактирование генома, преимплантационная генетическая диагностика, биоэтика | 1384 | |||||
| 295 | Объективация человеческого тела, необходимая для того, чтобы описывать и изучать его, позволила добиться больших успехов в области технологий, однако она же может стать причиной дегуманизации. В данной статье мы рассмотрим два парадоксальных и взаимодополняющих понятия: тело как объект исследований или даже товар и тело субъективное, мыслящее, говорящее о себе и других. То, что человек представляет миру, – это его говорящее тело. Наша плоть думает, наше тело говорит. Все проявления жизни, будь то боль, страх, ужас или же радость, любовь,счастье, можно рассматривать как проявление сознания через тело. Объективация организма человека, являясь условием его наблюдения, должна оставаться лишь средством, а не целью. Ключевые слова: философия телесности, этика, психология, биомедицинские технологии, мыслящая плоть, объективация тела | 1383 | |||||
| 296 | Задача данной статьи состоит в том, чтобы картировать проблему морального биоулучшения в двух ракурсах. Во-первых, показать основные предпосылки и коннотации конфликта традиционного и биотехноориентированного процессов (на примере проблемы сокращения субъектной автономии). Во-вторых, продемонстрировать, как метафорическая визуализация блага позволяет перенести конфликт интерпретаций блага и автономии в пространство онтологического конфликта автономии и блага. Персональная автономия – одна из доминирующих идей современной биомедицины. Технонаука как наиболее значимый тренд в построении отношений между ученым, врачом и обществом опирается на идею активного субъекта, заинтересованного в формировании собственного образа жизни, обращается к его автономии как источнику легитимности блага. Между тем персональная автономия является и источником рисков, связанных с действиями, последствия которых могут быть крайне разрушительны и совершенно непредсказуемы. Принцип предосторожности, чья функциональность определяется через разграничение критических и некритических рисков, демонстрирует свою неэффективность в контексте инженерного и технологизированного общества. Развитие нейротехнологий и исследования мозга, а также активное развитие генетики дают основания считать, что поведенческие стратегии, которые могут расцениваться как этические корректные либо этические девиантные, детерминированы биологически. Проблема биологизации морали возникает на уже готовом субстрате как процесс вовлечения нейротехнологий в решение социальных задач. Современные биотехнологии таким образом выходят за границы традиционных моральных и этических дискурсов об автономии и благе. Объясняя по-новому такие процессы, как склонность и возможность морального поведения, предрасположенность к тому или иному виду деятельности, предсказывая заранее возможные предрасположенности с высокой достоверностью, биотехнологии заставляют смотреть на человека в определенном ракурсе – искать биологические причины социального и морального уклада общества. Несмотря на то, что биотехнологический комментарий рассматривается лишь как вспомогательный инструмент для этической нормы, объясняя, как автономный выбор подвержен влиянию тех или иных биологических факторов, биологизация социального пространства является настоящим философским вызовом, суть которого – переосмысление того, что есть моральный выбор, как он возникает и чем является современная автономия и благо, из нее проистекающее. Моральное биоулучшение – это конструктивистский подход к морали, задача которого состоит в биотехнологической трансформации автономии ради блага. В связи с этим он игнорирует уже сложившиеся дискурсы автономии и блага и, с другой стороны – нуждается в использовании метафоры для самоидентификации и выявления противоречий с уже существующими дискурсами автономии и блага. В статье делается вывод о том, что моральное биоулучшение проблематизирует автономию и, по сути, может рассматриваться как биотехнологический патернализм. Ключевые слова: автономия, благо, визуализация, метафора, оккупация человека технологиями, моральное биоулучшение, технонаука | 1381 | |||||
| 297 | В работе рассматриваются повседневные городские практики томских родителей и детей на примере типовой детской площадки в одном из «спальных» районов Томска. В основе исследования лежит междисциплинарный подход: опираясь в теоретическом плане на работы представителя социологии повседневности И. Гофмана, в процессе эмпирического исследования я использовала методы включённого наблюдения и интервью. В настоящее время увеличивается интерес к проблемам качества городской публичной среды. Развитию городского пространства принято уделять внимание в центральной части города, так как центр города – это его «лицо», тогда как основная часть горожан живёт в обычных «спальных» районах, построенных ещё в советское время. В новых районах организация пространства для проведения совместного досуга детей и родителей решается сразу: они оснащены безопасными и комфортными игровыми площадками, беседками и т. п., так как целевая аудитория застройщиков – это молодые семьи с детьми. В старых районах ситуация с организацией городского пространства не так хороша. Детская площадка – это особое пространство, где могут проводить время не только дети, но и их родители или пенсионеры, живущие рядом. Это место, где есть свои правила и нормы поведения. Через антропологическое описание типовой площадки я попыталась понять, кто они – современные посетители детских площадок, для чего им нужны публичные пространства детства. Я прихожу к выводу о гетерогенности и неочевидности сообществ, проводящих время на детских площадках, а также о его широких функциональных возможностях, что позволяет говорить о большом социальном потенциале детских площадок как возможных объектов конструирования комфортных общественных пространств города. Ключевые слова: город, визуальная среда, общественное пространство, детская площадка, сетевое взаимодействие, детство | 1378 | |||||
| 298 | Статья посвящена семантике предикатов, выражающих визуальные свойства объектов: «большой», «больше» и т. п. В некоторых контекстах семантический анализ такого рода предикатов оказывается проблематичным; к таким контекстам относится, в частности, кросс-мировое сравнение. Исследуется проблема визуальных предикатов в контекстах данного типа и предлагается решение, основанное на различении: 1) явных и неявных аргументов для предикатов; 2) интерпретации с использованием объектно-числовых функций и объектной интерпретации; в) непосредственного и опосредованного сравнения. Показано, что допущение неявных аргументов в интерпретации визуальных предикатов: а) соответствует визуальному опыту; б) позволяет решить указанную проблему. Предлагаемое решение основано на объектной интерпретации компаративного предиката и трактовке кросс-мирового сравнения как опосредованного неявным аргументом. Ключевые слова: семантика, интерпретация, логическая форма, предикат, визуальное свойство, контекстуальность, сравнение, возможный мир, визуальный опыт | 1374 | |||||
| 299 | Статья посвящена особенностям представлений молодых ученых о науке в условиях трансформации социокультурной среды современных городов. В контексте реализации проектов «умных городов» важно рассматривать не только вопросы их технологического оснащения, но, в первую очередь, формирования особой социокультурной научной среды. Отмечено, что семиотические эффекты как самопрезентации науки в собственной среде, так и презентации и репрезентации этой сферы в обществе оказывают заметное влияние на формирование восприятия науки, в том числе в среде молодых ученых, которые в силу возраста остаются представителями определенной социальной группы, одновременно начиная осознанно идентифицировать себя как членов профессионального научного сообщества. Именно молодым ученым предстоит выстраивать «визуальную антропологию» и формировать будущее пространство современных городов. Отмечено, что важнейшую роль в формировании общественных представлений о науке играют каналы популяризации и научной коммуникации, развитие которых в последние годы позволяет говорить об особом коммуникационном пространстве, в котором происходит формирование представлений о науке молодых ученых. В статье представлены результаты социологического исследования, проведенного в 2019 г. среди научной молодежи Центрального и Сибирского округов, выявившего, как наиболее молодая когорта научной молодежи (с 18 до 35 лет) «видит» науку, как воспринимает ее роль в своем жизненном пространстве, как характеризует имидж науки в России с точки зрения того, привлекателен ли ее образ или нет. Методология исследования носила политико-психологический характер и включала в себя формализованные интервью и метод неоконченных предложений. Материалы интервью были подвергнуты количественной обработке и качественному анализу. В соответствии с политико-психологическим подходом рассматривалось содержание представлений молодых ученых о науке, определялись их когнитивная сложность и эмоциональный знак. Исследование показало важность значимых суждений и стереотипов, а также мотивационных установок и профессиональных запросов данной группы в разрезе отдельных крупных отраслей научного знания. Важным показателем того, что молодые ученые разбираются в исследуемой сфере, стало то, что наука, инновации и технологии для молодых ученых – понятия разные, но близкие и связанные между собой, однако в целом образы науки предстают когнитивно бедными, в виде упрощенных образов. Сделан вывод о том, что формирование жизненного пространства «умного города» невозможно без развития человеческого капитала, серьезной работы с молодыми учеными (в т.ч. социогуманитариями), которые будут участвовать в формировании полноценной городской инфраструктуры знания в содержательном плане, развивать социокультурную роль науки как определенного вида специфической деятельности в формировании жизненной среды городов. Ключевые слова: «умный» город, наука, молодые ученые, социокультурный, политико-психологический подход | 1371 | |||||
| 300 | Граф Алексей Сергеевич Уваров (28 февраля / 12 марта 1825, Санкт-Петербург – 29 декабря 1884 / 10 января 1885, Москва) – русский археолог, почётный член Петербургской Академии наук, основатель и руководитель Московского археологического общества (1864) и Исторического музея в Москве (1883); основоположник Археологических съездов в России. Проводил археологические раскопки на юге России, в районе Суздаля и в Таврической губернии. Автор книг «Исследования древностей Южной России и берегов Чёрного моря» (1848), «Меряне и их быт по курганным раскопкам» (1851), «Археология России. Каменный период» (1881). Публиковал статьи в журнале «Древности», издаваемом Московским археологическим обществом (с 1865), а также в «Археологическом вестнике». Учредитель Уваровских премий Академии наук (1857), названных в честь его отца. «Сборник мелких трудов» А. С. Уварова был издан в 1910 году к 25-летию со дня кончины графа его вдовой Прасковьей Сергеевной Уваровой (1840–1924). Графиня Уварова – известный российский археолог и историк; с 1885 по 1917 гг. она возглавляла Московское археологической общество, сменив мужа на этом посту. Ниже представлены два текста из названного «Сборника»: 1) небольшая заметка о мозаике «Богородица Оранта» из равеннской базилики Урса как о прототипе аналогичного изображения киевского Софийского собора; 2) краткая реплика по поводу символического смысла иконографического сюжета «Спас Благое Молчание». Тексты публикаются в оригинальной орфографии. | 1367 | |||||