Поиск

Фронтиспис «Левиафана» как визуальный источник интерпретации идей Томаса Гоббса о демонологии // ΠΡΑΞΗMΑ. Проблемы визуальной семиотики (ΠΡΑΞΗMΑ. Journal of Visual Semiotics). 2025. Вып. 1 (43). С. 168-180

Известный трактат Томаса Гоббса «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского» (1651) не только представляет собой обширный политический труд, но и включает множество тематик, посвящённых природе человека, языку и теологии. Особого интереса заслуживает тема демонологии, которую Гоббс рассматривает в своем opus magnum. Важность рассмотрения идей демонологии обосновывается спецификой контекста Англии XVII века, где разворачивается диспут о роли дьявола и демонологии. При обсуждении темы демонологии следует отметить, что внимание заслуживает не только сам текст, но и фронтиспис, написанный Абрахамом Боссом для Гоббса. Основанием для обращения к фронтиспису являются два следующих утверждения: во-первых, для христианской традиции Левиафан относится к сфере демонического, во-вторых, данный образ имеет богатую историю и включает в себя разные смыслы. Таким образом, в статье рассматривается следующий вопрос: каков потенциал фронтисписа «Левиафана» как визуального источника в интерпретации идей Томаса Гоббса о демонологии? Во-первых, обращение к фронтиспису «Левиафана» позволяет нам увидеть, как визуальные составляющие этого образа согласуются с политическими идеями Гоббса. Например, меч и жезл в одних руках «большого человека» (μάκρος ἄνθρωπος’) передают идею о том, что суверен реализует светскую и духовную власть одновременно. Другим важным примером выступает наличие в теле Левиафана маленьких людей, которые знаменуют собой общественный договор каждого с каждым перед лицом смертного Бога. Специфика Левиафана подчёркивается ссылкой на ветхозаветную книгу Иова, в которой встречаются описания этого образа. Во-вторых, демонстрируется то, какие функции несёт в себе изображение в политической философии «Левиафана». Посредством анализа текста Гоббса мы выделяем по крайней мере три функции изображения: удержание образа в памяти; возможность почитания; страх подданных перед насильственной смертью от рук суверена за непослушание. В-третьих, несмотря на то, что фронтиспис не содержит явных демонологических образов, а критика демонологии Гоббсом заключается в его философии языка, риторике и толковании текстов Библии, изображение Левиафана выступает в статье в качестве визуального источника идей Гоббса о демонологии. Вновь обращаясь к телу Левиафана, состоящему из маленьких людей, отмечается ассоциативная связь множества с множественностью дьявола в средневековой демонологии. Множество, не имеющее ранее субъектности в естественном состоянии, превращается в народ, а волю последнего выражает суверен. В этом отношении наблюдается противопоставление единому как благу и множеству как злу. В конце концов отмечается, что сам взор подданных направлен на голову Левиафана. Подданные, смотря на мир «глазами» суверена (через его «оптику»), не допускают наличия демонологических образов, однако принимают образ суверена, наводящего на них страх.

Ключевые слова: Томас Гоббс, фронтиспис, Левиафан, демонология, история философии

Метафорический язык в политической философии Платона и Аристотеля // ΠΡΑΞΗMΑ. Проблемы визуальной семиотики (ΠΡΑΞΗMΑ. Journal of Visual Semiotics). 2025. Вып. 3 (45). С. 215-236

Метафора является одним из элементов языка, позволяя делать нашу речь более выразительной. Не исключение и язык политической философии. Однако метафора не только выступает в качестве тропа, но и встроена в саму структуру высказывания и аргументации политической философии. В связи с этим в статье рассматривается метафорический язык Платона и Аристотеля, где под метафорой понимается переживание одних вещей в терминах других вещей (по Лакоффу). В том числе используется предложенная Лакоффом классификация онтологических метафор: метафоры сущности, субстанции, пространства и действия, а также метафоры персонификации и метонимия. Основными материалами для проведённого исследования являются диалог Платона «Государство» и «Политика» Аристотеля. На основании анализа данных трудов делаются следующие выводы. Во-первых, при рассмотрении IV главы «Государства» Платона, посвящённой теме идеального полиса, утверждается, что одной из значимых метафор выступает персонификация, поскольку философ переносит свойства человеческой души на полис. Однако при развитии этой идеи используются и другие типы метафор: метафоры сущности и действия, когда речь заходит о сравнении четырёх добродетелей полиса. В том числе определено, что Платон прибегает к метафорам искусства (философы-правители как красильщики шерсти, рассудительность как музыкальные струны и согласованность) и магической лексике (вред / порча и оберегание полиса). Во-вторых, анализ «Политики» показывает, что и для Аристотеля также характерно использование онтологических метафор. Однако наблюдается иная конфигурация, поскольку в политической философии Аристотеля преобладают метафоры действия, связанные с пространством, а также использование метонимии (полис есть общение). Цель полиса как общения, ведущего к благу, уподобляется благополучному плаванию. Эти метафоры не только усиливают политическую позицию Аристотеля, но и обеспечивают понимание его идей, где каждый член полиса занимает своё место. В-третьих, в рамках открытой лекции предпринята попытка рассмотреть устройство политики и образования в понимании Платона и Аристотеля через призму их метафорического языка. Демонстрируется, что метафоры позволяют осуществить связку между политической философией и педагогикой Платона и Аристотеля. Так, например, исходя из персонификации полиса делается вывод о том, что образование и воспитание фокусируются на душе человека и развитии его индивидуальных способностей. Аристотелевское устройство полиса также является продолжением педагогической мысли философа: педагогика должна исходить из политической формы правления и сословного положения человека. В-четвертых, в рамках обсуждения результатов определено, что: а) отличия в использовании метафорического языка Платона и Аристотеля лежат в исторической плоскости (идея микрокосма и интерес к магии в Афинах V века оказали влияние на язык Платона, а на Аристотеля – идеи о пространстве и поэтические представления о море, описанные, в частности, у Гомера); б) в органицисткую метафору полиса Платона включено не только наделение полиса человеческими свойствами, но и наличие иных метафор, связанных с симпатической магией и категорией искусства (гр. τέχνη); в) язык Платона и Аристотеля содержит метафоры, которые могут выполнять когнитивную функцию, позволяя нам структурировать различные идеи, лежащие, на первый взгляд, в разных отраслях знания, то есть в политической философии и педагогике.

Ключевые слова: метафора, политическая философия, Платон, Аристотель, полис, общение